Трагическая смерть адвоката и политика Станислава Маркелова побуждает лишний раз задумываться над судьбами того направления, к которому он принадлежал. Условно это направление можно назвать «левым либерализмом ». В рамках этого течения левизна сочетаться с «правозащитным», «антифашистским» пафосом. Левые либералы выступают против капитализма, но их антикапитализм часто превращается в антинационализм (или даже в антипатриотизм).
И здесь очень показательна статья самого Маркелова «Патриотизм как диагноз », которая наделала огромный шум после его смерти. В этой статье отразилась вся суть левого либерализма. Маркелов критикует патриотизм как публичное выражение чувств: «Личные чувства хороши, когда они остаются личными чувствами. Если мы любим родную землю, наших предков, наши традиции, то это замечательно, но какой же дурак будет выставлять личные чувства напоказ?... Представьте себе, что любовь к своим родителям вы вдруг объявите общенациональной идеей. Вас воспримут за полного идиота. Почему мы иначе должны воспринимать навязываемый нам патриотизм? Не надо лезть к нам в мозги, проверять насколько мы любим свою Родину. Люди сами разберутся, кого и как им любить ».
Это, собственно и есть основной посыл рассуждений автора. Он против патриотизма как некоей мощной, коллективной тенденции, которая «подавляет» сознание человека («не надо лезть к нам в мозги»), заставляет его полностью раскрыться в неком эмоциональном выходе за пределы собственного Я.
Далее идет критика патриотизма как фетиша, удобного для государства и олигархии, но этот мотив уже вторичен . Такая критика была присуща многим историческим левым - уж большевикам-то в любом случае. Правда, и сами большевики прошли через опыт государственного строительства, что заставило их «реабилитировать» патриотизм и сделать его важнейшей частью официальной идеологии. И это, вне всякого сомнения, отложило сильнейший отпечаток на современную российскую левую. Большинство наших левых стоят на позициях державного патриотизма. (Так, он очевидным образом характерен для КПРФ). Есть, конечно, и упертые догматики, пытающиеся сохранить учение Ленина в «чистую», но никакой погоды они не делают.
Другое дело, левые типа Маркелова. Их очень не много, но они весьма активны, а правозащитный «антураж» позволяет им находиться в фокусе внимания СМИ. В принципе, такие левые - свои для большинства либералов-правозащитников, которыми движет все та же боязнь тоталитаризма. Считается, что этот тоталитаризм неизбежно примет формы национализма – отсюда и постоянные разговоры о фашистской «опасности».
Левые либералы сильно «ушиблены» историческим опытом прошлого века. Он, помимо всего прочего, заключался в «пробуждении масс», которое сопровождалось созданием сильных идеократических течений. Левые мечтатели, творившие в достаточно спокойной обстановке накануне мировых войн, были полны оптимизма, ожидая, что массы поднимутся из «тьмы угнетения» и займутся свободным, созидательным трудом. В реальности же все вышло несколько по-иному. В 1930-е годы массы с восторгом поддержали национал-большевиков в России и национал-социалистов в Германии. Созданные там режимы никак не походили на левую утопию, что заставило многих левых задуматься над мыслью – а стоит ли уповать на большинство ? И многие пришли к мысли, что не стоит. Согласно им, большинство представляет собой огромную, подавляющую массу, которая неизбежно стремится к национализму и тоталитаризму. Что же до патриотизма, то он (в представлении лево-либеральных интеллигентов) является чем-то вроде мотора, двигающего массы в сторону «фашизма».
Подобный подход ставит «правильных» левых в довольно-таки двусмысленное положение. С одной стороны, они не могут не сочувствовать большинству («трудящимся массам»), порабощенному капитализмом. С другой стороны, это самое большинство с невероятной легкостью впадает в разного рода националистические уклоны.
Что же делать, как совместить борьбу с капитализмом и за массы – с борьбой против национализма и национально-ангажированных масс? Многие левые нашли выход в либерализме. Они решили, что можно и нужно сделать основной упор на защите меньшинств, которые, по их мнению, обязательно угнетаются. В их представлении этой защитой наносится удар по угнетателям, но при этом угнетенные меньшинства не представляют такой тоталитарной угрозы, как многочисленное большинство. Отсюда и натужные попытки показать себя в роли защитников национальных меньшинств, «страдающих» от «фашиствующих» российских бюрократов (прежде всего, силовиков).
Наряду с меньшинствами, в центр ставятся отдельные личности , ставшие «жертвами произвола». Защита таких личностей становится еще одним приоритетом, что снова отодвигает на задний план защиту интересов большинства. (Крайне «подозрительного», в виду своей склонности к тоталитаризму и национализму).
И здесь, конечно, особое значение приобретает борьба против государственного аппарата , понимаемого как главная сила угнетения. (Национал-радикалам отводится более чем скромная роль подпевал режима). Большинство левых критикует этот аппарат именно за его «олигархичность», за «либерализм». Но вот в критике левых либералов слышатся уже несколько иные нотки. Бюрократия рассматривается как субъект тоталитарного подавления личности – и это отношение потихоньку вытесняет классически левое отрицание капитализма, эксплуатации. Политическая надстройка начинается восприниматься классическими левыми как нечто довлеющее над экономикой, над базисом. Главным типом эксплуатации считается уже эксплуатация политическая .
Патриотизм же воспринимается как важнейшая составляющая этой эксплуатации.
В данном плане левый либерализм вступает в достаточно жесткое противоречие с российской левой. Последняя, в массе своей, стоит на позициях левого демократизма и ставит в центр всего угнетенное большинство, которое часто и безоговорочно отождествляется с народом и нацией. Именно его «освобождение» подается как необходимое условие освобождения отдельных личностей и социальных групп. Что же до меньшинств, то левые демократы воспринимают их защиту скептически – в лучшем случае. Им представляется, что защитники меньшинств занимаются сугубо элитаристским делом и совершенно излишним в условиях, когда «угнетается» большинство. Очевидно, что левые демократы находятся под мощнейшим воздействием советского коллективизма. А он, в свою очередь, испытал мощнейшее воздействие русской общинности.
И если левые либералы сдвигаются в сторону классического либерализма, то левых демократов неудержимо влечет в сторону традиционализма и консерватизма . Кстати, один из ярчайших представителей левого демократизма – Сергей Кара-Мурза – является самым настоящим традиционалистом.
В настоящий момент левый либерализм способен оказывать всего лишь информационное воздействие на общество. У него нет хоть какой-то политически эффективной структуры. Основные оппозиционные силы (националисты, коммунисты и либерал-консерваторы) смотрят на левых либералов с большим подозрением. Возникает вопрос, стоит ли говорить о левых либералах всерьез? Между тем, информационное воздействие – это уже очень много в условиях современного общества. А если нам суждено вступить в полосу политической нестабильности, то левые либералы смогут достучаться до определенных групп, выбитых из привычной колеи нынешним, далеко не шуточным Кризисом.
Главное отличие правого и левого либерализма касается частной собственности и бизнеса, который должен обслуживать всех своих клиентов, независимо от их религиозных убеждений. Левые либералы хотели бы, чтобы даже фирмы, управляемые верующими, не отказывали в обслуживании гомосексуалистам. Правые либералы считают, что этот выбор должны делать сами владельцы фирм, и государство не должно никак влиять на их решение. Когда речь заходит об Америке, правые либералы также склонны уважать конституцию больше, чем левые. Сюда относится и закрепленное конституцией право свободного ношения оружия.
Классический либерализм
Классический либерализм - это политическая идеология и отрасль, которая защищает гражданские свободы под верховенством закона с упором на экономическую свободу. Тесно связанный с экономической стороной течения, он развился в начале XIX века, опираясь на идеи прошлого века, как ответ на урбанизацию и индустриальную революцию в Европе и Соединенных Штатах. Известные личности, чьи идеи способствовали классическому либерализму, включают Джона Локка, Жана-Батиста Сэя, Томаса Роберта Мальтуса и Дэвида Рикардо. Он основывался на классических экономических идеях, изложенных Адамом Смитом, и на вере в естественное право, утилитаризм и прогресс. Термин «классический либерализм» был применен ретроспективно, чтобы отличить раннее течение 19-го века от нового социального либерализма. Крайний национализм правому либерализму, как правило, не свойственен. Рассмотрим подробнее политику приверженцев правого крыла.
Убеждения классических (правых) либералов
Основные убеждения классических либералов включали в себя новые идеи, которые отошли от более старой консервативной идеи общества, как семьи, и от более поздней социологической концепции общества, как сложного набора социальных сетей. Классические либералы считают, что люди «эгоистичны, расчетливы, по существу инертны и атомистичны», и что общество - это не более чем сумма его отдельных членов.
Влияние Гоббса
Классические либералы согласились с что правительство было создано отдельными лицами для защиты себя друг от друга и что целью правительства должна быть минимизация конфликтов между людьми, которые неизбежно возникают в естественном состоянии. Эти убеждения дополнялись мнением, что рабочие могут быть лучше всего мотивированы финансовыми стимулами. Это привело к тому, что в 1834 году были приняты поправки к "Закону о бедных", который ограничивал предоставление социальной помощи на основе идеи о том, что рынки являются механизмом, который наиболее эффективно ведет к богатству. Приняв теорию популяций Томаса Роберта Мальтуса, они увидели, что плохие городские условия неизбежны. Они полагали, что рост населения опередит производство продуктов питания, и считали это вполне приемлемым, ведь голод поможет ограничить рост населения. Они выступали против любого перераспределения доходов или богатства.
Влияние Смита
Основываясь на идеях Адама Смита, классические либералы считали, что в общих интересах все люди могут обеспечить свои собственные экономические интересы. Они критиковали идею всеобщего государственного благосостояния, как неэффективное вмешательство в свободный рынок. Несмотря на решительное признание Смитом важности и ценности труда и трудящихся, они выборочно критиковали групповые свободы рабочей силы, осуществляемые за счет индивидуальных прав, принимая при этом права корпораций, что привело к неравенству в переговорах.
Права населения
Классические либералы утверждали, что люди должны быть вольны получать работу от самых высокооплачиваемых работодателей, в то время как мотив прибыли гарантирует, что продукты, которые люди желают, производятся по ценам, которые они будут платить. На свободном рынке как рабочая сила, так и капиталисты получат наибольшую возможную выгоду в том случае, если производство будет эффективно организовано для удовлетворения потребительского спроса.
Они утверждали, что права имеют отрицательный характер, и требуют от других лиц (и правительств) воздерживаться от вмешательства в свободный рынок, выступая против социальных либералов, которые утверждают, что у людей есть положительные права, такие, как право голоса, право на образование, на медицинское обслуживание и на прожиточный минимум. Чтобы гарантировать их обществу, требуется налогообложение сверх минимального уровня.
Либерализм без демократии
Основные убеждения классических либералов не обязательно включают в себя демократию или правительство большинства, ведь в чистой идее господства большинства нет ничего, что гарантировало бы, что большинство будет всегда уважать права собственности или поддерживать верховенство закона. Например, выступал за конституционную республику с защитой свободы личности и против чистой демократии, рассуждая о том, что в чистой демократии «общая страсть или интерес будут почти в каждом случае ощущаться большинством... и нет ничего, что могло бы сдержать побуждения жертвовать более слабой стороной».
В конце XIX века классический либерализм превратился в неоклассический, который утверждал, что правительство должно быть как можно меньше, чтобы обеспечить максимальную индивидуальную свободу. В своей крайней форме неоклассический либерализм выступал за социальный дарвинизм. Правое либертарианство - это современная форма неоклассического либерализма.
Консервативный либерализм
Консервативный либерализм - это вариант, сочетающий и политику с консервативным уклоном. Это более позитивный и менее радикальный вариант классического течения. Консервативные либеральные партии склонны сочетать политику свободного рынка с более традиционными позициями по социальным и этическим вопросам. Неоконсерватизм также был идентифицирован как идеологический родственник или близнец по отношению к консервативному либерализму.
В европейском контексте консервативный либерализм не следует путать с либеральным консерватизмом, который является вариантом последнего, сочетающего взгляды консерваторов с либеральной политикой в отношении экономики, социальных и этических проблем.
Корни течения, рассматриваемого в данном разделе, можно найти в начале истории. До двух мировых войн в большинстве европейских стран политический класс формировался консервативными либералами, от Германии до Италии. Такое событие, как Первая мировая война, окончившаяся в 1918 году, привела к возникновению менее радикальной версии идеологии. Консервативные либеральные партии, как правило, развивались в тех европейских странах, где не было сильной светской консервативной партии и где разделение церкви и государства было менее проблематичным. В тех странах, где партии разделяли идеи христианской демократии, эта ветвь либерализма развивалась очень успешно.
Неоконсерваторы
В Соединенных Штатах неоконсерваторы могут быть классифицированы как консервативные либералы. По словам Питера Лоулера: «Сегодня в Америке ответственные либералы, которых обычно называют неоконсерваторами, видят, что либерализм зависит от патриотично настроенных и религиозных людей. Они восхваляют не только индивидуалистические человеческие склонности. Один из их лозунгов - "консервативная социология с либеральной политикой". Неоконсерваторы признают, что политика свободных и рациональных людей зависит от дополитического социального мира, который далек от свободного и рационального начала».
Национал-либерализм
Целью которого было стремление к индивидуальной и экономической свободе, а также национальному суверенитету, относится в первую очередь к идеологии и движениям 19-го века, но национал-либеральные партии существуют и сегодня. Крайний национализм, правый либерализм, социал-демократизм - все это в одинаковой степени порождения 19-го века.
Юзеф Анталл - историк и христианский демократ, который был первым посткоммунистическим премьер-министром Венгрии, назвал национальный либерализм "неотъемлемой частью возникновения национального государства" в Европе 19-го века. В то время по всей Европе существовали конституционно-демократические партии правых либералов.
По словам Оскара Мулея, с точки зрения как идеологий, так и политических партийных традиций можно утверждать, что в странах Центральной Европы особый тип либерализма, свойственный этому региону, успешно развивался в девятнадцатом веке. Слово "национализм" воспринималось, как частичный синоним слова "либерализм". Также, согласно Мулею, в Юго-Восточной Европе «национальные либералы» играли заметные, если не ключевые роли в политике, но с довольно разными, специфическими для региона характеристиками, которые в значительной степени отличали их от центральноевропейских собратьев по идеологии. В наше время национал-либеральные партии существуют по всей Восточной Европе. Правый либерализм - это партии "Блок Петра Порошенко" и "Народный фронт" на Украине, различные "Народные фронты" в Прибалтике, бывшая партия Саакашвили в Грузии.
Линд сам определяет "национальный либерализм" как объединяющий «умеренный социальный консерватизм с умеренным экономическим либерализмом».
Гордон Смит, ведущий ученый в области сравнительной европейской политики, понимает данную идеологию как политическую концепцию, которая утратила популярность, когда успех националистических движений в создании национальных государств уже не требовал уточнения того, имеет ли свобода, партия или политик "национальный" подтекст.
Индивидуализм и коллективизм
Лидеры либерального крыла также имеют тенденцию в большей степени склоняться к индивидуализму, чем к коллективизму. Либералы правого крыла признают, что люди разные, и поэтому их способность зарабатывать деньги тоже отличается. Их концепция равенства возможностей, применимая к экономике, не лишает человека возможности заниматься своими деловыми интересами на свободном рынке. Индивидуализм, капитализм, глобализация - правый либерализм в современном мире часто можно описать этими тремя принципами. Левые либералы, наоборот, верят в классовую борьбу и перераспределение богатства, но при этом также выступают за глобализацию.
Правый и левый либерализм: отношение к "дискриминации труда"
Левое крыло либералов утверждает, что существует гендерный разрыв в оплате труда, причем женщины получают в среднем меньше мужчин. Они полагают, что нужно устранить это, вознаграждая женщин больше за ту же работу.
Правые либералы отвечают, что это не кажется им либеральным. Оплата происходит пропорционально своей производительности. Если существуют какие-либо различия в оплате, это может быть связано с тем, что существуют различия в производительности.
Это главный и исчерпывающий пример того, чем отличается правый либерализм от левого.
Большинство современных правых партий и движений, помимо естественной неприязни к коммунистам, объединяет еще и острое неприятие мирового политического мейнстрима. Под мировым политическим мейнстримом обычно подразумевается т.н. “левый либерализм”(или “libertarian left”) – чудовищный сплав неолиберализма и социал-демократии, который давно перерос все мыслимые рамки политической идеологии.
Он стал новой религией, философией и мировоззренческой основой очередного “светлого будущего” – “дивного нового мира”, в котором все значимые достижения нашей цивилизации будут уничтожены, для каждого из 99999 гендеров(предварительно вымышленных и искусственно сконструированных) будет подготовлено свое, теплое местечко в радужно-коричневом муравейнике, а от религий и “светской морали” не останется и мокрого места.
Любому вдумчивому читателю покажется, что я утрирую, и он будет частично прав, поскольку американский неолиберализм и европейская социал-демократия, ставшие основой мирового политического мейнстрима, при всех своих сходствах имеют множество различий. И тем не менее мы можем выделить основные идеологические постулаты, возводимые их общим детищем(левым либерализмом) в ранг самоочевидных аксиом:
“Социальная справедливость”?
1. Государственное регулирование в экономике, продиктованное заботой о “социальной справедливости “. “Социальная справедливость” при этом подразумевается как нечто космополитическое и мессианское, как обязанность заботиться о всех и каждом вне зависимости от его гражданства, национальности, личных качеств или даже лояльности государству, в котором проживает подопечный. Страдают от такой “справедливости” самые способные члены общества(белые гетеросексуальные мужчины, представители национального большинства, новаторы и предприниматели) – те самые люди, на трудолюбии и инициативе которых это самое общество и держится, чьими усилиями оно и было некогда создано. Таким образом государство из жизнеспособной конструкции, призванной конкурировать на международной арене и заботиться о благополучии своих граждан, превращается в коллективную Мать Терезу, клуб взаимопомощи анонимных наркоманов или международный банк спермы – словом во что угодно, лишь бы не исполнять свои естественные функции, возложенные на него людьми много веков назад.
Гуманизм
2. Гуманизм , доведенный до абсурда. Человеческая жизнь здесь перестает быть рационально осмысленной ценностью, провозглашенной мыслителями Просвещения: она становится чем-то вроде неприкасаемых идолов у африканских и южноамериканских племен. Отсюда призывы европейских левых запретить убийство террористов полицейскими, не взирая на то, что убийство одного террориста спасет жизнь десяткам и сотням невинных людей. Гуманистическая культура на этом этапе своего развития(или, вернее сказать, деградации) полностью теряет свое рациональное зерно, переходя в категорию иррационального, заменяет собой совесть и традиционные морально-этические ориентиры. Убивать теперь нельзя даже для самозащиты. Почему? “Нельзя и все”. Известная цитата Бёрка о попустительстве зла теряет всякий смысл: хорошие люди теперь не просто имеют право сидеть, сложа руки – они ОБЯЗАНЫ это делать, ведь в случае их активного сопротивления злу кто-то может случайно пострадать.
Отрицание наций, границ и государств
3. Отрицание наций, границ и государств .
Вернее государства, конечно, остаются, но исключительно в форме тотально зарегулированного “дома престарелых”, суверенитет которого полностью подчинен леволиберальным международным организациям, играющим роль самозваного мирового правительства. Этому постулату соответствует древний миф о Вавилонской башне, после разрушения которой мифическое “единое человечество” раскололось на множество отдельных племен. Среди французского масонства(того самого, которое стояло у истоков первой в истории Революции) была популярна идея восстановления мира до Вавилонской катастрофы, и через якобинцев этот грандиозный и масштабный замысел перекочевал к марксистам. Теперь о новом “едином человечестве” мечтают леволиберальные атеисты, мышление которых, к их негодующему удивлению, во многом порождено старинными мифами и идеалистическими представлениями древних, очередной вариацией легенды о “Золотом веке”, когда “все было хорошо, люди жили вечно и не было войн”. Схожие идеи мы встречаем у первых утопистов – Томазо Кампанеллы и Томаса Мора – почерпнутые ими у христианских еретиков, мечтавших, в обход официальной церковной доктрины, о “построении Рая на земле”(звучит знакомо, правда?). То есть, не смотря на весь материалистический пафос прогрессивных леволибералов, их мышление глубоко мифологизировано, а их идеология(как и любая идеология вообще) несет на себе весьма существенный религиозный отпечаток.Прогрессизм
4. Прогрессизм. Левых и либералов долгое время объединяло то, что они руководствовались одной и той же исторической концепцией, носящей название “Whig history”. Согласно “истории Вигов”(в честь прозвища английских либералов) исторический процесс представляет собой линейное и безальтернативное движение в сторону больших прав и свобод(вплоть до бесконечности), большего отхода от монархических, элитарных и традиционных форм организации общества. Иными словами, мировая политическая повестка левеет, и в этом сторонники данной концепции правы. Действительно, взгляните на историю последних двух веков: какое бы значимое историческое событие мы не рассматривали, в нем всегда одерживали победу представители левых сил, сил хаоса и энтропии, разлагающие устойчивые, веками сложившиеся системы, постепенно превращая их в общества “диктата большинства”(или “диктатуры пролетариата”, если хотите). Поначалу все было вполне терпимо, если не сказать хорошо: да, мы избавились от старых, проверенных веками управленческих технологий и культурных ориентиров, но зато мир пошел по пути либерального промышленного капитализма(или прогрессивного социализма) и научно-технического прогресса, а уровень благополучия и свободы стал самым высоким в человеческой истории. Но вместо того, чтобы остановиться на достигнутом, “силы энтропии” пошли дальше, доведя мир до нынешнего состояния, когда сами же создатели и сторонники “истории Вигов” – эти Пигмалионы в белых перчатках – рискуют быть растоптанными своим же детищем. Ведь социально-политический прогресс со всеми его “прелестями” вроде прав человека, равных возможностей, светской морали и гуманизма – исключительно наша, Западная, белая ролевая игра, и более прагматичные цивилизации, заимствуя наши управленческие и научно-технические достижения, играть в нее не хотят, оставаясь на позициях старого, традиционного и, опять же, проверенного временем национального эгоизма. Прогрессизм здесь сыграл роль психостимулятора: высвободив грандиозный интеллектуальный и силовой потенциал западного человека, прежде ограниченный теологическими догмами христианства, он за пару веков превратил его в дряхлого и усталого “глобального наркомана”, патологически зависимого от новых “доз” прав и свобод. “Доза”, как известно, каждый раз должна быть больше предыдущей, отсюда и левый либерализм с его извечными спутниками – феминизмом третьей волны, 9999 гендерами, пацифизмом, повальным культом слабости и беспомощности. Дальше будет только хуже.
Сциентизм
5. Сциентизм. Поскольку левый либерализм принципиально и фанатично атеистичен, он нуждается в определенной онтологической составляющей, призванной объяснять глобальные мировые явления. Таковой составляющей стал сциентизм, т.е. вера в абсолютную безальтернативность и непогрешимость научного знания. Вера – ключевое слово, без него в этом вопросе никак не обойтись. Встав на место религии с ее мистической картиной мира, атеистический сциентизм, с легкой подачи леволибералов, сам начал впитывать в себя мистические, иррациональные черты. “Критическое мышление” теперь – просто красивая фраза, которой разбрасываются юные несмышленые атеисты. А в науку нужно верить! Даже когда она говорит о глобальном потеплении, вызванном человеком(что в принципе антинаучно и недоказуемо) – значит, верить нужно. Научный консенсус – это вам не шутки, особенно тогда, когда авторами консенсуса стали не серые и безликие работники лабораторий, молча выполняющие заказ, но Апостолы от Науки – разного рода либеральные публицисты и чиновники из ООН. Эти умные и серьезные люди стали связующим звеном между нашим тварным, грешным и не вполне научным миром и новым Божеством, изображаемым в виде атома с электронами. Про то, что адепты этой новой религии предлагают делать с церквями, предлагаю не напоминать, ибо рискую впасть в банальность.
Чем так плох левый либерализм? Да тем, что он убивает.
Убивает нации и государства, делая их слабыми и конформными. Убивает предприимчивых, активных и деловых людей, заставляя их считаться с абсурдной идеологией “прогрессивных” чинуш и международных организаций. Убивает саму жизнь, потому что настаивает на ее заведомой бессмысленности. Везде, где к власти приходили леволибералы, социалисты, “зеленые” и коммунисты, наступал упадок культуры и ослабление всех государственных, политических и экономических институтов. Левый либерализм, впитавший в себя худшие черты марксизма и либерализма, стал настоящим вирусом, готовым уничтожить пост-христианскую цивилизацию во имя защиты “слабых и угнетенных” – под последними, как правило, понимаются убийцы, дикари и террористы. Он, подобно спорам ядовитого грибка, попадает даже в те страны и государства, где либеральные тенденции слабы. Ясно лишь то, что эта болезнь поражает лишь западные общества, в том числе и российское с украинским.
Напоследок хотелось бы сказать пару слов об “идеологических центрах” этой напасти. На международном уровне это фонд Сороса, Демократическая партия США, Евросоюз и ООН. На локальном, постсоветском – издания вроде “Медузы”, научпоп-публицисты, творческая интеллигенция и, как это не парадоксально для многих, нынешние украинские власти. И именно нашему поколению и поколению наших детей придется решать, что делать с этим политическим мусором – отправить на свалку истории, или же позволить исполнить свою историческую миссию по деконструкции нашей цивилизации.
Редактор – Алик Даниелян
Правый либерализм
Правый либерализм - это подвид либерализма, который в проведении либеральных реформ опирается, в первую очередь, на мощный аппарат государства, на его органы. Отличительные черты - охранительство и поступательное движение. Часто представители правых либералов вступают в коалиции с консерваторами, правый либерализм породил национал-либерализм.
: К. Д. Кавелин, Б. Н. Чичерин, С. М. Соловьев (историк) Н. Х. Бунге, Д.Н.Шипов Представители в Российской империи : Жириновский В.В.
В России правые либералы (ЛДПР) противостоят левым либералам("Правое дело").
Не стоит правый либерализм путать с либертарианством.
Wikimedia Foundation . 2010 .
Смотреть что такое "Правый либерализм" в других словарях:
У этого термина существуют и другие значения, см. Либерально демократическая партия. Либерально демократическая партия России Лидер: Владимир Жириновский Дата основания: 14 декабря 199 … Википедия
Запрос «Ширак» перенаправляется сюда; см. также другие значения. Жак Ширак Jacques Chirac … Википедия
Ширак, Жак Запрос «Ширак» перенаправляется сюда; см. также другие значения. Жак Ширак Jacques Chirac … Википедия
Запрос «Ширак» перенаправляется сюда. Cм. также другие значения. Жак Ширак Jacques Chirac … Википедия
Запрос «Ширак» перенаправляется сюда. Cм. также другие значения. Жак Ширак Jacques Chirac … Википедия
Всегда играли и продолжают играть важную роль в жизни страны. С середины 1970 х годов для Греции характерна двухпартийная система, когда в политике доминируют две большие партии, побеждающие на выборах в парламент и формирующие правительство.… … Википедия
На 23 сентября 2012 года в Литве Министерством юстиции зарегистрирована 41 политическая партия. Для регистрации партии согласно законодательству Литовской республики требуется набрать не менее одной тысячи учредителей, которые собравшись… … Википедия
В США существует двухпартийная политическая система, при которой преобладающее значение в политической жизни страны имеют две основные политические партии, а остальным партиям и независимым кандидатам крайне сложно завоёвывать места в Конгрессе.… … Википедия
- — родился 26 мая 1799 г. в Москве, на Немецкой улице в доме Скворцова; умер 29 января 1837 г. в Петербурге. Со стороны отца Пушкин принадлежал к старинному дворянскому роду, происходившему, по сказанию родословных, от выходца "из… … Большая биографическая энциклопедия
