Нина Васильевна Карташова – последняя аристократка русской поэзии, аристократка не только по духу, но и по происхождению, что придаёт её стихам особое чувство ответственности за свой народ, свойственное истинной национальной элите.
Помню, как читала она стихи в Славянском центре - вижу зал с высокими стрельчатыми окнами, портрет последнего императора и поэтессу, одетую в эффектное платье придворной дамы, словно героиня исторического фильма. Её жесты величественны, осанка горда, голос звучен. С жаром пророчицы она взывает к народу: «Держитесь, братья! Это лишь начало./А смерти нет. Не бойтесь умереть./Торжественная солнечная медь/Седьмой трубы Архангела звучала:/Держитесь, братья, это лишь начало».
Её поэзия осознанно традиционна, выверена в соответствии с давними канонами русской лирики. Замечу, что это же лишает большинство поэтов патриотического направления индивидуального стиля, разве что сами они пишут так живо и страстно, что не замечаешь отсутствия личных творческих находок, захваченный бурей эмоций. А Нина Васильевна вкладывает душу в свои строки: «В штатском шатаясь, в позоре и сраме./Вечная память златым эполетам!/Не были русские люди рабами./Вы, офицеры, забыли об этом.../Власть и начальство. Все так. Но вы сами/трубные марши в гитарах растлили./Не были русские люди рабами./Даже советские русскими были...».
Любовь к Родине является импульсом, направляющим развитие её сюжетов. Живые яркие образы, убедительные мысли находят отклик у читателя.
В стихах Нины Карташовой тесно взаимосвязано национальное и личное. Она сторонница патриархальных устоев, строгой нравственности, вековых испытанных взглядов на иерархию власти, где, как писала Марина Цветаева, «Царь - народу, царю - народ» . Дисгармония в государстве остро осознаётся ею и восстанавливается хотя бы в яростно-возмущённых стихах: « Нас мало осталось, но с нами Господь!/Пусть мы обнищали, худы и убоги,/Но в этом и сила – врага побороть./Кровавое войско убелится нами,/Державу и скипетр подымет страна!/И русская слава, и русское знамя/Наденут, как прежде, кресты-ордена!»
Тема царя и царской власти одна из важнейших для поэтессы. Монархия – фундамент государства. Власть Божия и власть царская – вертикаль, ось мира. Святые подвижники и просто верующие люди – основа общества. С чувством чести и долга поэтесса рассуждает об этом, дискутирует с оппонентами, взывает к единомышленникам. Архаические слои народного сознания хранят формулу истинной власти, освящённой свыше, и Нина Васильевна пишет, ориентируясь на эту формулу. Квинтэссенцией её поэзии являются строки, которые ставит эпиграфом к своим выступлениям: «Моя поэзия - судьба, а не профессия./Моя религия - Христос, не чужебесие./Мое Отечество - святая Русь державная./Все остальное для меня - не главное».
Её гражданской лирике чужда позиция страха, неуверенности, обречённости. Не чувствуется одиночества, потому что она ощущает себя в гуще народа, всегда ведёт диалог с союзником или оппонентом: «Мне есть что тратить, чтобы вам копить./И как только меня не назовете!/Все купите? - Меня вам не купить./Возьмете силой? - Душу не возьмете./Ничтожны вы, и злато, и булат./Дерзаю быть и нищей, и свободной./В России - русской и единородной,/Кому за простоту дается клад».
Порой стихи Нины Васильевны осознанно назидательны, она строго советует жить так, как кажется правильным именно ей. Но источник этой назидательности – боль за народ. «Ты воин в Поле безоружный,/Народ свой бедный не злословь…», «Помогите тому, кто слабее…», «Люби своих – и обессилеет враг!» Характерные черты её творчества – уверенность в себе и нации, надежда на действенность слова – обличающего, призывающего. Это мироощущение человека, который убеждён, что творит судьбу страны. Несомненно, оно дано поэтессе как наследие предков: «Над верой вершили расправу,/Громили народов оплот./В двадцатых, тридцатых кровавых/Умучен был древний мой род./Дед в доблестной русской отваге/России был верен, Царю./До гроба был верен Присяге -/Во славу казнен Октябрю…»
Дворянство России изначально формировалось из тех, кто защищал и крепил её мощь, вёл к победам. Это не новомодная псевдоэлита аферистов-олигархов и лицемеров-политиков, которая «ест с герба на блюде» . Ответственность истинной аристократии за свой народ и государство осталось у немногих, оно в крови, а не на банковском счёте. К тем же, кто, кичась происхождением, заигрывает с врагами Отечества, Нина Васильевна обращается так: «…Да, господа, Империи не стало./Теперь не запретишь красиво жить./Как много спеси, только чести мало./Дворянство надо снова заслужить». Своей поэзией Нина Карташова подтверждает своё дворянство и древнюю славу рода. Но не менее дороги ей и предки по другой – материнской линии, простонародной: «Не откажусь от бабушки-крестьянки,/Не постыжусь посконной и сермяжной -/Горжусь красой иконной, непродажной,/Прямой в словах, поступках и осанке./За веру и за верность отсидевшей,/Не постаревшей - только поседевшей./Мне от нее неленостные руки,/Терпение на горе да муки./Не отрекусь от бабушки-княгини,/Благую честь у Господа избравшей,/В ней не было ни спеси, ни гордыни,/Был Свет, в грязи и ссылках просиявший./В миру, в семье носила тайный постриг…».
Личная нравственная позиция Нины Васильевны достойна уважения, тем более, что она никогда не противоречит себе. Таким видит поэтесса характер настоящей русской женщины: «Я нищая, но я не побирушка./Пред храмом встать с протянутой рукой?/Да никогда! По мне уж голод лучше/И лучше - со святыми упокой…/Прочь заберите деньги и футляры,/Прочь, битые, с набитою мошной!/Какие бары!? Те же комиссары!/Не вам носить мой черный шлейф за мной».
В наши дни для русской гражданской лирики характерен интерес к апокалиптике. Предощущение последних времён порождено крушением сильной государственности, социальными проблемами, сломом моральных норм. Там, где неверующий видит промахи реформаторов, верующий усматривает новый этап приближения к Божьему Суду.
«Церковь Православная, рыдай!/Что с твоим народом сотворили?/Вольным воля, а спасенным рай?/Только не спасли нас, погубили./Только воли не было и нет./Кровь царя на всех. И оправданье/всероссийских и вселенских бед./Нет причастия без покаянья».
Рассматриваемые в таком ключе правители кажутся носителями инфернального зла, глобализация ведёт к власти Антихриста, русский народ – последняя надежда человечества, удерживает мир на краю бездны.
Нина Васильевна говорит: «Даже наши лучшие православные христианские качества враги Божии и враги России стараются приспособить к себе. Нас, рабов Божиих, они хотят превратить в рабов для себя: “Смиряйтесь, терпите!”. Но, дорогие мои, смиряться мы должны перед Богом; перед врагами смиряться - сугубый грех. Любить их можно, но смиряться, позволять им делать бесчинства - это грех. Наступили те времена, когда компромиссы уже неприемлемы, уже нельзя ладить. Середины между злом и добром не может быть».
Но поэтесса смотрит в будущее с надеждой и отвагой, хотя кому как не ей, находящейся в центре русской оппозиции, знать о слабости окружающих и ненадёжности лидеров. Как говорил некий старец: «Бог отнимет всех вождей, чтобы только на него взирали русские люди».
«Ля рюс хотите? Вот вам балалайка, Фольклор.../Но править вами будем мы!" -/И торжествует мировая шайка,/И в патриотах ходят слуги тьмы»;
«Вождя не вижу в русском стане./Терпение и бесплатный труд./С двойным гражданством россияне/За экстремизм меня сметут./Но все же я смиренным слогом/Напомню русским об одном:/Смиряться надо перед Богом,/Но не смиряться перед злом!»
Её философия преисполнена святым чаянием спасения Отечества и спасения души, что взаимосвязано.
* * *
О любви Нина Васильевна рассуждает не одержимо-страстно, а со спокойным достоинством аристократки, умеющей взвешивать слова, ожидающей от своего избранника рыцарственности и понимания своих чувств. Это монолог требовательный, но требует она только, чтобы мужчина соответствовал своему предназначению – быть защитником, созидателем. Не согласна размениваться на тех, кто не равен ей по вере и преданности Родине. Желает видеть вокруг героев. Взывает к ним словно воплощение вечной женственности: «Ты говоришь: "Прощай, Славянка!" - /Прощаю. И благословлю:/Воюй! Горда твоя осанка/И взгляд, который я люблю!/Воюй. Мечом, крестом и словом./Не медли, ангел ждет, трубя./Ты не один в строю Христовом. -/"Иду, Славянка! За тебя!»
В её любовной лирике сталкиваются и взаимодействуют характеры сильные и благородные. Верность неколебима, супружество свято, а драма безответного чувства высока, как в давние времена: «Умен и одинок, и зол,/Ты насмерть с этой жизнью бился./Не я, а ты меня нашел,/Не я, а ты в меня влюбился.../И ум считается с душой -/Жизнь обрела успокоенье,/И миром завершился бой/С самим собою, во спасенье./На поле боя бытия/Белеют спелые колосья./А то, что не с тобою я,/Тем лучше. Выше дух возносит».
Я цитирую многие тексты не полностью, но думаю, и несколько строк могут передать суть. Вот необычный сюжет – мужчина защищает не просто свою женщину, а женщину-поэта: «Как дуэль? Неужели в наш век/Есть мужчины? Есть слово чести?/Черной речки кровавый снег/Убелился от этой вести.../Год прошел. Я спросить могу?/Пуля вынута - шрам, как мета./Почему не стрелял по врагу?-/«Чтоб читал он и чтил Поэта!»
Нина Васильевна не скупится на восторженные слова, если видит человека, который отвечает её представлениям о настоящем патриоте. Такой образ - соратника по борьбе, брата по поэтическому оружию лучше всего создан ею в посвящении Станиславу Куняеву: «Бог в помощь тебе, наш бесстрашный помор!/Шеломом испивший Студеного моря./По звездам дорогу твой вычислил взор,/По звездам, со тьмами кромешными споря.../Врагом ненавидим, но Богом любим./Удар отразивший, не принявший лести,/Оставшийся верен России и чести,/Ты нужен своим. А враги - яко дым...»
Нельзя не отметить, что имя Нины Карташовой, ставшей истинно народной поэтессой, открыл читателям в 1990-м году журнал «Наш современник», мировоззренческая позиция которого ей близка.
Её тексты богаты мудростью, порождённой крепкой верой и правильным пониманием мира: « Не бойся старости - оттуда ближе Бог!», «От слабости твоя жестокость воли, Ведь сильные всегда великодушны», «Что тело без души? Холодный труп./А что душа без тела? Божья тайна», «И весь свой дар мы даром отдаем -/И не убудет дарованье Божье». «Не труд, а только наслажденье, Любовь и нежность ко всему - Вот что такое вдохновенье, И все ответствует ему!», «Не победить врага в бою земном,/Когда слабеем мы в бою духовном»,«Многобожие - суть безбожие,/Многовластие - суть безвластие», «Спасай Отечество - спасешь себя».
А вот это прелестное стихотворение я воспринимаю как автопортрет поэтессы и в то же время собирательный образ своей соплеменницы: «Приподнятый славянский нос,/И детский рот неискушенный,/И легкость русая волос, И лоб от мира отрешенный./Но шеи гордость и изгиб,/Плечей покатая картинность -/Не девственный, а женский тип./Но все-таки и в нем невинность./И взгляд души не подведен/Тенями красок и страстями,/Он чистотою огражден,/Как будто осенен крестами».
Но эта милая хрупкая хранительница очага и молитвенница не отворачивается от действительности, а встречает её прямым уверенным взором. Несмотря на объективное видение происходящего в России, Нина Карташова оптимистична. Она автор множества светлых стихотворений, которые передают настроение надежды, радости, единства с родной природой и горним миром, отражённым в ней, как в зеркале: «Этот запах снегов, запах хвойных лесов/И безгрешность смиренной природы./ Эти тихие звуки ее голосов,/Ход небесных, сияющих ровно часов,/Отмеряющих в вечности годы./Мир мой прост и спокоен, и благословлен./Все, что Бог подает - все во благо./Вот и ты примирен, вот и ты исцелен,/Слезы в радость - целебная влага».
Силы можно черпать как в ненависти, так и в любви. Для Нины Карташовой ближе второе, как для глубоко религиозного человека. Поэтесса способна и в тумане уныния, окутывающем сегодняшнюю Россию, рассмотреть искры лучших чувств:
« Нет! Не могу отречься и предать/Вот этот мир, пусть тленный, но прекрасный,/Поверженный во зло и тем несчастный,/Но все-таки способный снова встать./Дано любить улыбки и цветы,/Весенний гром, пречистый воздух зимний/Любовью самой чистой и взаимной!/Дано живое чувство красоты...».
Она воспринимает жизнь не как драму, а как дар, за который должно благодарить Творца, потому что, несмотря ни на что, на земле всегда останутся и любовь, и верность, и справедливость, и отвага. Сделать правильный выбор должны мы сами. Посему «На эту страницу цветок заложи,/И лучшему, ближнему так и скажи:/Во имя добра удалимся от зла…». Звучит по-библейски просто.
Дорогие русские современники! Мы с вами живём в очень сложную, ложную, смутную, но все-таки очень интересную эпоху. Двадцатый век был для России палачом, наш Русский народ-великомученик перенёс столько горя, сколько ни один народ в мире. Революция, гражданская война, красный террор, расстрелы без суда и следствия, лагеря, ссылки, изгнание, рассеяние по всему миру, интернациональное иго... Как сохранить себя в правде, в вере, в любви к Богу и Родине? Это было невероятно трудно - остаться русским православным и здесь, в СССР и РФ, и там на чужбине... И все-таки велик дух русского народа, велика сила наших предков, создавших уникальную Русскую культуру, стоявшую на вере во всем: в быту, в семье, в произведениях искусства, в воинских подвигах, в науке и хозяйстве. Этот русский лад и уклад сохранили нас в политических смутах, пусть далеко не всех, но остаток нам для спасения. Мы сохранились и уцелели, чтобы была Россия, её Честь и Достоинство! Об этом книга «Вселенная Россия» Александра Васильевича Шахматова.
Я знаю русского патриота много лет, с 1991 года. Сказать о том, что он русский певец, недостаточно, хотя его голос шаляпинской школы и шаляпинского размаха был дан ему от Бога затем, чтобы славить Русское певческое искусство. Как верно он сам сказал: «Русского можно изгнать из России, но Россию из него - никогда!» И он вернулся на Родину, у него русская, не из эмиграции жена Елена, дочь Василиса. Он продолжает не только петь, но и всегда отзывается на любые поездки по матушке России для встреч с простым народом. Свидетельствую, за четверть века интерес к Александру Шахматову не ослабел, и как в 90 - е годы прошлого столетия, так и ныне в 2016 г., его любят слушать, ему верят, потому что он очень искренний, он не играет себя, не лжёт, как многие современные общественные деятели. Он говорит то, что сам выстрадал и понял.
Его книга особенно нужна молодым, которых лукавые культуртрегеры ориентируют на Запад. Юные наши соотечественники воспитаны на пренебрежении ко всему родному, им упорно прививают колониальное сознание. Уроков английского языка больше, чем родного русского в программах школ. По радио, телевидению, в театрах почти что нет русской красоты, больше антирусского уродства. Часто ли вы слышите наши русские народные песни, великую русскую классику? И вот Всемирно известный русский певец, родившийся в Китае, выросший на Западе, открывает Русской молодёжи, одетой сплошь в майки, куртки с чужими метками, от наушников до красоток без нации и без Бога, то есть описывает в своей книге Россию, родную, красивую, работящую и, самое главное, уважающую себя, самостоятельную и самодостаточную. Ведь все чужебесие от привитого комплекса от национальной неполноценности. Думаю, что современный русский молодой человек задумается, прочитав книгу Александра Васильевича, почему автор не живёт на хваленном, комфортном Западе, а предпочитает жить в России и для России.
Да и зрелым читателям, измученным духовным и материальным неблагополучием, не повредит внимательно прочитать книгу и подумать, почему автор считает, что единственная человеческая система власти - Царская, её не захватывают, не выбирают, а призывают. И капитализм, и коммунизм разрушительны. И без веры человек трус и обречён на рабство.
Но кроме поучительности книга А.В.Шахматова наполнена живыми зарисовками, яркими впечатлениями автора от очень многих стран и народов мира. Трогательные воспоминания о родной большой патриархальной семье. Образы его матери, отца, сестры, братьев выписаны благородно и любовью. Жизнь Александра Васильевича богата событиями, захватывающе интересна и во многом уникальна, неповторима. И самое ценное: его душа изливает, излучает русский свет, неравнодушие к вам, дорогие читатели, и делает книгу родной и близкой нашему сердцу. Читайте и многое поймёте!
Когда-то я в 1995 году посвятила Александру Шахматову своё стихотворение:
По каторгам горя, чужбин и Сибири
Мы бывшей России забыть не могли,
Спалённый, сожжённой, единственной в мире,
Укрытую в сердце от смерти спасли.
Мы помним о долге, мы помним о Боге,
Нас мало осталось, но с нами Господь!
Пусть мы обнищали, худы и убоги,
Но в этом и сила врага побороть.
Кровавое войско убелится нами,
Державу и Скипетр подымет страна,
И русская Слава, и русская знамя
Наденут, как прежде, кресты-ордена!
Нет, я люблю не битву, а уют,
Конец готовят русскому народу.
Родилась на Урале в Верхотурье, в поселке спецпереселенцев, куда были высланы обе ее бабушки с семьями. Со стороны матери Нина Карташева происходит из псковско-новгородских крестьян, раскулаченных и сосланных в Верхотурье в 1929. Со стороны отца - русские дворяне, бабушка по отцу после заключения (ст. 58) уже в ссылке на Урале приняла монашеский постриг в миру. Мать поэтессы умерла, когда девочке было 6 лет, воспитывала ее бабушка-монахиня. На Урале Карташева закончила общеобразовательную и музыкальную школы, а затем музыкально-педагогическое училище в Ленинграде. В 18 лет вышла замуж и переехала в Подмосковье. Работала преподавателем в детской музыкальной школе и Московском камерном оркестре.
Первые стихи записаны в дневнике в возрасте 6-7 лет. Но печататься начала в к. 1990. В журнале «Наш современник» № 9 за 1990 вышла первая подборка стихотворений и была принята читателями с большим успехом.
Главное в творчестве Карташевой - целомудрие. Это несомненная художественная ценность. Ведь сколько веков мировая поэзия воспевала сладость греха и порока, наслаждаясь ядовитым ароматом цветов зла. Противоположная же аскетическая поэзия святых или отрекшихся от мира, увы, не столь трогает живущих в миру со всеми его страстями, такая поэзия слишком далека от здешней юдоли. Феномен поэзии Карташевой в том, что она, оставаясь светской женщиной, живет в миру, но остается всегда во всех проявлениях православной, поэтому не может воспевать грех, интуитивно сопротивляясь соблазнам, которых, конечно, не избежать, но победить можно, если душа чиста и высока. Именно в этом Карташева обретает красоту единственную и подлинную. Делается это без затей просто, на уровне дыхания жизни:
Приподнятый славянский нос
И детский рот неискушенный,
И легкость русая волос,
И лоб от мира отрешенный.
Но шеи гордость и изгиб,
Плечей покатая картинность -
Не девственный, а женский тип,
Но все-таки и в нем невинность.
И взгляд души не подведен
Тенями красок и страстями,
Он чистотою огражден,
Как будто осенен крестами.
Стихи Карташевой отличает бесстрашие назвать по имени русскому народу его тайных врагов, ее неподкупность и искренность, аристократическое пренебрежение к «иудейским страхам». Некоторые строки ее стихов стали афоризмами и у многих на устах: «жизнь кончилась - настало житие»; «сняла кольцо, чтоб ты купил оружие», «усадьбы сгорели, но почва осталась»; «пусть кто-то от Общей Европы, а я от Всея Руси», «дворянство надо снова заслужить», «не были Русские люди рабами, даже советские Русскими были», «смиряться надо перед Богом, но не смиряться перед злом» и т. д.
Карташева пишет мало и, как сама говорит, без черновиков, т. е. не работает над строкой, поэтому иногда нет отделки и завершенности. Она много читает на сцене. Это ее второй самородный талант. Она в единственном числе создала театр русской поэзии. Пока он единственный в России, поэтому ее творческие вечера всегда вызывают восторг зрителей.
Творческие встречи и вечера русской духовной культуры Карташева проводит во многих городах России и постоянно в Москве, уже 10-й год в Международном Славянском культурном центре и 3-й год в музее художника К. Васильева.
О себе Карташева пишет так: «Если бы другой поэт искренно и горячо сказал то, о чем пишу я, я бы уступила, потому что хочу жить спокойно, для меня семья главное. Когда 10 авг. 1999 под утро к нам ворвались в масках не просто разбойники, а сатанисты, бросив мне под ноги ножницы (слава Богу, я не пострадала), то потом мне звонили по телефону и с издевкой говорили, что меня никто убивать не собирается, слишком много “чести” делать из меня Талькова, но угрожали опозорить, перестать печатать и т. п. Но совесть моя перед Богом, перед Родиной и перед Русскими чиста. Я никому не делаю зла, я только врага называю врагом и не могу перед ним заискивать, будь он трижды богат и властен “печатать или не печатать, дать возможность выступать или лишить”, я все равно пишу: Смиряться надо перед Богом, но не смиряться перед злом!
И вся моя простая, незатейливая натура в этих женских, безыскусных строках:
Нет, я люблю не битву, а уют,
Детей, наряды, музыку, природу.
Да только жить спокойно не дают,
Конец готовят русскому народу.
Но за уют я не пойду в полон,
Напрасно ворон надо мною кружит,
Как испокон, я встала у икон,
Сняла кольцо, чтоб ты купил оружье!
Ангел - хранитель, молитва твоя...
Ангел-хранитель, молитва твоя
Вынесла снова меня из огня.
Плачу ли я, или радуюсь я,
Знаю, мой ангел, ты возле меня!
Не разлюби, хоть любви я не стою,
Не отступи своей верой святою -
Может быть, ангел, с помощью Божьей,
Стану, как в детстве, с тобой я похожей.
В обители преподобного Серафима
Народ всегда - и день и ночь
Идет к святыне чудотворной,
Везет старик калеку-дочь,
Идет монах в одежде черной,
Ведет себя сквозь стыд студент,
Грядет угрюмый диссидент,
Бредет турист или юрод -
Ведь верит все-таки народ! Преподобный
отче Сергие, прости нас,
Что мы молим каждый за себя,
В лучшем случае, за дочь или за сына,
В лучшем случае, скорбя или любя...
Преподобный отче Сергие, в Россию
Высадился новый легион -
Нам не распознать, наш дух бессилен,
Без конвоя нас ведут в полон.
Затяну потуже древний пояс,
На котором вещие слова.
Отче Сергие! Живая наша помощь!
Собери нас силою родства.
Вот руку занесли
Вот руку занесли - ждут, я
подставлю щеку,
Ударят в правую, я левой повернусь.
"Ты христианка,- слышу вражий шепот,-
Вас бьют по заповеди, помни наизусть!"
Кто бьет? Кем попран образ,
Подобье Божие в себе искажено?
Кто рад бы снова вешать нас за ребра,
Да только воли ныне не дано.
А если б и ударили по правой,
А я подставила бы левую - то, что?-
Над беззащитностью свершили бы расправу.
Непротивленье кровью залито.
Когда бы брат мой без вины ударил.
Я руку бившую смогла б поцеловать!
Или глупец в безверье, в злом угаре-
Смогла б простить, смогла б удар принять!
Да ведь они б и не смогли, не смели
На женщину, которая слабей...
Они б перед смиреньем осмирели,
В них образ Божий в образе людей.
Но вам, все знающим и все отвергшим,
Торгующим, меняющим свой вид -
Ударом на удар сама отвечу,
И Бог вас будет бить! И вечный стыд!
Не вам учить как жить другим по-Божьи.
Учитель есть - Господь. Он преподал
Урок добра, но гневен был он тоже,
Когда торгующих из храма плетью гнал.
Изящный ангел на иконке
Изящный ангел на иконке,
Невоплощенный идеал,
Твой образ бестелесно-тонкий
Всегда меня оберегал.
Живущее со мною где-то
Ты существо иных миров
Невидимо. Но есть примета
Твоих летающих шагов:
Я знаю, любишь ты моленья
И дни Великого Поста,
Стоишь со мною светлой тенью
В крылатом символе креста.
Ты любишь музыку, природу,
Ты любишь чистые стихи.
И если мне твой отзвук подан _
Твои слова во мне легки.
Но от чего ты отступаешь,
И чем я, грешная, живу -
Прости! Все после сосчитаешь,
Сорвешь цветы, сожжешь траву.
Рабочий люд с протянутой...
Рабочий люд с протянутой рукой
У проходной закрытого завода.
А ты бранишь народ. А сам-то кто такой?
Не выродок ли вышедший из рода?
Купи-продай, комфорт, валютный счет.
Брезгливо презираешь за несчастья.
Скажи, каткая кровь в тебе течет?
Зачем ты жаждешь еще большей власти?
Кому на пользу твой высокий чин?
Великой нации ищу в тебе приметы -
Хоть ты и блудный, но России сын.
Так вспомни о себе хотя бы это.
Меч
Позорный мир, борьба за выживанье.
А выживанье - значит вымиранье,
Смиренье и покорность перед злом.
Цена за душу - рабское стяжанье,
И эту цену ждёт подорожанье
За жалкие объедки под столом.
Нет! Я не буду выживать бездарно
Среди кошерных. Я не элитарна.
Я Русская! Меня не покорить
И не купить. Я предкам благодарна,
Святая Русь мне светит лучезарно,
Чтоб я могла не выживать, а жить.
Не вымирать, а умирать прекрасно!
За это долго буду я опасна
Тем, кто не напечатает стихи,
Кому со мной и так уже всё ясно,
К холопам элитарным непричастна.
Зачем ещё чужие мне грехи?
Но до кого дойдёт мой глас в пустыне,
Рабом не будет недругам отныне,
Расправит мощь и силу русских плеч.
Он станет воин, как дано мужчине,
Ему, не мне, прекрасной половине,
Поднять за наши русские святыни
И за меня Заветный Русский Меч!
Свеча
Пытаюсь мрак свечою превозмочь
В забытой Богом и людьми глуши.
В безглазой темноте блуждает ночь,
Безмолвнее тоскующей души.
Здесь сила тьмы, озлобленной на свет.
Очерчиваю круг огнем свечи
От подступивших окрест зол и бед.
Копье свечи пронзает мрак в ночи.
О, если бы хватило до утра
Свечи и заклинательных стихов,
Струящихся сейчас из под пера
От ясных ясновидящих псалмов.
Дожить! При этом свете превозмочь
Тьмы темных сил за кругом древних слов.
И вдруг прозрела ночь - виденья прочь!
Рассвет раскинул радостный покров.
Ликует солнце Пасхою с небес:
ХРИСТОС ВОСКРЕС! - ВОИСТИНУ ВОСКРЕС!
Умом, и совестью, и духом соберусь
Умом, и совестью, и духом соберусь,
Пред Богом встану в схиме и в веригах:
Пусть я умру, но ты воскресни, Русь!
Воскресни прежней Родиной великой.
Ты свято повторила путь Христа,
За мир себя и сына не щадила,
Предательство, несение Креста,
Распятие - все это уже было.
У гроба мироносицей молюсь,
Воскресни, Русь! Сверши обетованье!-
На плащанице страшный след страданья,
Но тела нет во гробе. Встала Русь.
Так бодрствуйте теперь, ученики.
Русь явится вам смерти вопреки.
Недавно, как всегда случайно (это уже стало традицией) я наткнулась в интернете на необыкновенное по своей сути стихотворение «С крылом подбитым, в бинтах и гипсе» Карташовой Нины. Стало любопытно, и я поискала еще ее стихи. Нашла. Некоторые стихи меня просто потрясли... Я плакала... Я не могу назвать себя знатоком поэзии, тем более современной, но мне кажется, что ее стихи очень отличаются от стихотворений поэтесс нашего времени. Рифма показалась знакомой, чем-то напоминает Лермонтова, особенно «Бородино». Одним словом, я нахожусь под сильным впечатлением...
Карташева Нина Васильевна родилась 1.01.1953 на Урале в Верхотурье, в поселке спецпереселенцев, куда были высланы обе ее бабушки с семьями. Со стороны матери Нина Карташева происходит из псковско-новгородских крестьян, раскулаченных и сосланных в Верхотурье в 1929. Со стороны отца – русские дворяне, бабушка по отцу после заключения (ст. 58) уже в ссылке на Урале приняла монашеский постриг в миру. Мать поэтессы умерла, когда девочке было 6 лет, воспитывала ее бабушка-монахиня. На Урале Карташева закончила общеобразовательную и музыкальную школы, а затем музыкально-педагогическое училище в Ленинграде. В 18 лет вышла замуж и переехала в Подмосковье. Работала преподавателем в детской музыкальной школе и Московском камерном оркестре.
Первые стихи записаны в дневнике в возрасте 6-7 лет. Но печататься начала в к. 1990. В журнале «Наш современник» N 9 за 1990 вышла первая подборка стихотворений и была принята читателями с большим успехом.
Из предисловия Станислава Куняева к книге «Чистый образ»:
«Молодая женщина легкой, словно бы по воздуху ступая, походкой вошла в редакционный кабинет и протянула мне кипу листочков.
— Наш батюшка благословил, сказал, можно мне напечататься.
Она села за стол, и время от времени, отрываясь от стихов, удивлявших меня, я поднимал глаза на нее: откуда, из каких времен вошло в наш сумасшедший, обесчещенный, хищный, изуродованный мир это существо, родственное духом и натурой великим боярыне Морозовой или какой-нибудь русской монахине, героически встретившей смерть во время революционного погрома?
Умом, и совестью, и духом соберусь,
Пред Богом встану в схиме и в веригах:
Пусть я умру, но ты воскресни, Русь!
Воскресни прежней Родиной великой...
Я читал ее стихи и понимал, что это чудо. Речь идет не о таланте даже, а о том, что в эпоху распада жизни и поэзии, ядовитой рефлексии, разрушающей поэтическое слово, в эпоху тотальной лжи новых хозяев жизни, в эпоху гниения и позорной смерти литературы вдруг — словно бы по Высшей Воле — встретишься с душой, исполненной цельной, звенящей силы самопожертвования, милосердия и духовного героизма, почти немыслимого!
Значит, еще жива моя Родина, жива Православная Вера и не окончательно Богородица отвернулась в горести от любимой и несчастной Отчизны...»
С РАСПЯТЬЕМ ДРЕВНИМ, РОДОВЫМ В ДЕСНИЦЕ...
С распятьем древним, родовым в деснице
Благословлю, как мать и как сестра, —
Последний бой, покой уже не снится.
Мужи и братья, сыновья! Пора.
Пусть ваши светлые и праведные лики
Ни страх, ни стыд, ни скорбь не омрачит —
Да будет день во всех веках великий,
Да будет вера — меч, да будет правда — щит.
Не отступлю в любви я и в молитве.
Господь! Мы достояние Твое,
Победу даруй правым в страшной битве.
Жизнь кончилась — настало житие.
НЕТ! СОЛЬ ЗЕМЛИ НЕ ВЫ, А ВОИНЫ ХРИСТА!..
Нет! Соль земли не вы, а воины Христа!
Не транснациональная элита,
Которая у пахаря хлеб вырвет изо рта,
Которой выгодно, что Истина сокрыта.
Нет, соль у вас не та — на вкус тошна,
Хоть массы травятся, безумсвуют витии.
Но нам вина чужая не нужна.
Свои есть грешники. И есть святые.
Святые, да! Путсь многое болит,
Но церковь молится, и Бог нас не оставит,
Бог по делам рассудит и управит,
И Духом Истины народы осолит.
ДОРГАЯ ПАМЯТЬ — МАМИНА КАМЕЯ...
Дорогая память — мамина камея.
Женский профиль вправо. Тонкие черты.
Нежная покорность... Мы так не умеем,
Мы не разумеем кроткой красоты.
Времена другие. Огрубели нравы.
Одичали розы и цветник заглох.
Выжили другие. Выжившие правы.
Красоту диктует нам чертополох.
Но в домашний вечер зажигаю свечи,
Розы у портрета, за столом друзья.
Телевизор выключен. Лишь стихи да речи.
Вот когда камею надеваю я.
В СМЕРТНЫЙ ЧАС ТВОЙ Я БУДУ РЯДОМ...
В смертный час твой я буду рядом,
И с того или с этого света
Поспешу догорающим садом
Через это последнее лето.
Слышишь? Кто ты там, мой одинокий,
Кто читает, не веря слову?
Я тебе написала строки!
Прочитай их, пожалуйста, снова.
Я приду тебя в путь приготовтиь,
И обмыть твою душу слезами.
Мы не будем судьбе прекословтить,
В смертный час мы поможем ей сами.Ты не бойся
мой друг неизвестный.
Есть земной путь. Но есть и небесный.
О, детство! Все оттуда, весь мой
клад!
Берсень-крыжовник, русский виноград...
Я на коленях бабушки сижу,
Она рисует мне, а я гляжу,
Я слушаю — как сладко напевает,
О бывшей жизни внучке вспоминает:
«Вот, деточка, мой дом, где я росла.
Крыльцо...Балкон...Столетний старый сад.
Вот здесь сирень лиловая цвела...
А здесь крыжовник — русский виноград...
Берсень-крыжовник!»- падала слеза
На акварель, и тон ложился легче
Там, где росла колючая лоза,
Которая недуги злые лечит.
Я разыскала после этот дом,
Там старая районная больница,
И обрекли ее уже на слом,
И о болящих некому молиться.
И сада нет. Но в диких лопухах
Кольнул знакомый с акварели кустик,
Берсень-крыжовник! — В радости, и грусти
И в бабушкиных дождевых слезах.
И я его к себе перевезла
С комком земли из бабушкина сада.
Берсень ты мой! Наследство и награда,
Лекарство от беспамятства и зла.
Не откажусь от бабушки-крестьянки,
Не постыжусь посконной и сермяжной —
Горжусь красой иконной, непродажной,
Прямой в словах, поступках и осанке.
За веру и за верность отсидевшей,
Не постаревшей — только поседевшей.
Мне от нее неленостные руки,
Терпение на горе да муки.
Не отрекусь от бабушки-княгини,
Благую честь у Господа избравшей,
В ней не было ни спеси, ни гордыни,
Был Свет, в грязи и ссылках просиявший.
В миру, в семье носила тайный постриг,
Для Господа свершила тихий подвиг.
Мне до нее идти еще далече,
Мне от нее — мои стихи да речи.
Обеим бабушкам поклон за воспитанье,
За руки, за науки, за любовь.
За светлое о них воспоминанье,
За слившуюся в сердце моем кровь.
Как сестры Лазаревы Марфа и Мария,
Такие разные. Но вместе — вся Россия.
УРОНЮ ЛИ ПЕРЧАТКУ — НИКТО...
Уроню ли перчатку — никто не подымет.
Прохожу ли с сумою — никто не поможет.
Города суетятся, пропащие в дыме,
Беспробудные села лежат в бездорожье.
Встречу рыцаря бедного — вместе поплачем,
Со скупым повстречаюсь — в путях разойдемся.
А с тобою — в том мире свиданье назначим,
А с другим — мы и здесь как-нибудь разберемся.
Уроню ли перчатку — не купишь другую.
И в суму мою камень мой ближний положит.
Я приму этот камень! Его сберегу я,
В основанье души он сгодится, быть может.
С КРЫЛОМ ПОДБИТЫМ, В БИНТАХ И ГИПСЕ...
С крылом подбитым, в бинтах и в гипсе
Глотаю пищу из рук твоих.
Мой друг унылый, опали листья,
Зима осталась нам на двоих.
Ты отвечаешь: «Мой друг прелестный,
Осилим зиму, крыло взлетит,
Душа окрепнет, весна воскреснет!»
Глотаю слезы. Крыло болит.
Немного меда. Немного яда.
За исцеленье благодарю.
Но этой смерти была б я рада,
Но если надо... Не укорю!
Картина Хьюго Симберга «Раненный ангел», 1903 год.
19 октября в Дивеевском Доме культуры Литературный театр Международного общественного Фонда Славянской письменности и культуры представил программу «По духовному наследию священномученика Серафима Чичагова».
Этот святой нового времени непосредственно связан с Дивеевом и среди 17-ти дивеевских святых занимает особое место, так как именно его историческое исследование - «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря» - послужило катализатором в процессе прославления преподобного Серафима Саровского. Летопись Чичагова читал Император Николай II Александрович перед тем как принять решение о канонизации всенародно почитаемого старца.
На музыкально-поэтическую гостиную собрались литераторы Дивеева и Сарова, присутствовали руководители объединения «Радуга» Анна Суслова и детского литобъединения «Литошка» - Марина Зубова.
Литературный театр приехал в Нижний Новгород и Дивеево при поддержке благотворительного фонда «Меценат», о чем рассказала Председатель союза дивеевских литераторов Нэлли Зима. В последнее время даже самые скромные средства на приглашение артистов найти непросто, поэтому любящим поэзию энтузиастам - особая благодарность. Несколько слов хочется сказать о руководителе театра и авторе его программ - русской поэтессе Нине Васильевне Карташевой.
Тематика ее стихов определяется твердой православной и патриотической позицией, глубоким осознанием русской национальной идеи. Это не случайно. Нина Карташева - потомок, с одной стороны, дворянского рода, а с другой - крестьянского. Ее предки были разных сословий, но глубоко верующими людьми. Судьбы этих семей переплелись в эпоху исторического слома. Нина Васильевна родилась в поселке спецпереселенцев Верхотурского района Свердловской области. Отец — из рода князей Оболенских, мама — крестьянка с Псковщины. Бабушка-дворянка, вернувшись из Харбина с репатриантами, провела 8 лет в лагерях. Вторая была раскулачена и выслана на Урал в 1929 году. Один дед расстрелян красными, другой — умер в ссылке. Отец — фронтовик, удостоен двух орденов Славы. Так как мама рано умерла, Нину воспитывали бабушки, которые с детства приобщили девочку к вере, к церковному певческому искусству и поэзии.
Сегодня Нина Васильевна - инициатор и ведущая Вечеров русской духовной культуры в Международном Славянском центре, передач на радио «Радонеж» и «Народном радио», передачи «Чистый образ» на телеканале «Союз», член правления Международного фонда славянской письменности и культуры, Православной Русской академии, центрального совета движения «Россия Православная», член бюро московского отделения СП России, лауреат премий Александра Невского и Ивана Ильина.
Театру, которым руководит Нина Васильевна, уже 22 года. И ежемесячно его немногочисленная, но очень творческая труппа проводит вечера из цикла «Слово во славу». Прежде чем началось выступление, Нина Васильевна поделилась радостью - этот день начался в монастыре со Святого причастия - и затем с любовью представила своих коллег и духовно близких друзей: заслуженную артистку России певицу Галину Митрофанову и молодую пианистку, лауреата международных конкурсов Ольгу Домнину. Театр не пользуется вниманием большой прессы и «литературных чиновников», как и вся патриотическая русская поэзия, но - «Слава Богу за все». Все эти годы вечера в особняке Фонда Славянской письменности и культуры, где звучит музыкальная классика и высокая поэзия, не потеряли своей привлекательности для публики, зал всегда полон.
Свой рассказ о священномученике Серафиме Чичагове Нина Карташева предварила стихотворением «Пророк» Михаила Лермонтова, 200-летие со дня рождения которого недавно отмечалось. В жизнь Нины Васильевны священномученик Серафим Чичагов вошел через Ирину Владимировну Лермонтову, принадлежащую к потомкам этого большого аристократического рода. Она познакомила поэтессу со своей родственницей, внучкой митрополита Серафима - Варварой Васильевной Черной. Биография этой удивительной женщины сегодня широко известна. Выдающийся советский учёный-химик в годы перестройки она приняла монашество. Игумения Серафима возглавила восстанавливающийся Новодевичий монастырь и была его настоятельницей с 1994-го по 1999 г. А Нина Васильевна познакомилась с матушкой Серафимой (Черной-Чичаговой), когда она еще скромно трудилась за свечным ящиком в храме Ильи Обыденного.
Из музыкальных произведений первым прозвучал романс на стихи Нины Карташовой «Перед иконой». Еще не раз собравшиеся в гостиной слушали стихи Нины Васильевны, это было ожидаемо. А удивительным стало знакомство с творчеством самого священномученика Серафима. Владыка, в миру Леонид Михайлович Чичагов, был не только блестящим офицером (герой Русско-Крымской войны) и талантливым военным ученым - его перу принадлежит популярное в свое время пособие по артиллерии. Он был также врачом - самостоятельно изучил и успешно практиковал гомеопатию, и художником. Сохранилась написанная им икона Спасителя в белом хитоне, сейчас она находится в храме Ильи Обыденного. Кроме этого писал он духовные стихи и музыку.
Будущий священномученик имел глубокую деятельную веру. Впечатляет история принятия им священнлого сана. Чувствуя всепроникающий в сознание современников нигилизм и приближающуюся революцию, он решил показать обществу, что дворяне несут ответственность за простой народ. Решение стать священником перечеркнуло не только успешную военную карьеру Леонида Михайловича, изменило его положение в обществе, но и в корне изменило жизнь всей семьи. Это был переход в другое, низшее, по тем временам, сословие - духовное. Его жена, происходившая из знатного аристократического рода, становилась попадьей, а дети лишались дворянства.
Нина Васильевна рассказала, что супруга Леонида Михайловича Наталия Николаевна умерла рано, от дифтерита. Это произошло в Дивееве, где она и похоронена. но могила не известна, так как старинное кладбище не сохранилось. На его месте сейчас футбольное поле. По мнению поэтессы, «это больно и плохо, это наш позор». Нина Васильевна предложила установить поклонный крест в память о смиренной супруге владыки Серафима. Со своей стороны Нина Карташева обязуется найти средства на изготовление креста и доставить его из Москвы. А к дивеевской общественности поэтесса обратилась с просьбой убедить власти выделить место для его установки.
После смерти жены Леонид Чичагов принял монашество, стал епископом, а в 1928 году - митрополитом Ленинградским. Свою жизнь завершил на Бутовском полигоне. К месту расстрела его, восьмидесятиоднолетнего старца, больного и немощного, солдаты несли на носилках. Похоронен в одном из рвов полигона, в братской могиле. Прославлен в лике святых Русской Православной Церковью в 1997 году. Известно, что пссле того, как владыка написал летопись Серафимо-Дивеевского монастыря и житие преподобного старца, святой явился ему и сказал: «Чего хочешь, проси у меня, все тебе будет». И владыка ответил: «Хочу одного, батюшка, - быть с Вами!» Несмоненно, что сегодня два святых Серафима рядом.
Прозвучали вокальные произведения священномученика Серафима Чичагова: «Зачем сомненье в любви Святой?», «Скорбная повесть», «О солнце, засвети мне огонек…», «Тайна», «Душа изнемогла». Стихи и музыку владыка писал для себя, но они стали и его проповедью. Владыка собирал паству, вел беседы. Внучка, игумения Серафима, с волнением и благодарностью до самой старости вспоминала, как девочкой бывала на даче дедушки возле станции Удельная. Вечерами дед садился за фисгармонию и сочинял духовную музыку. Слушая, она проникалась ощущением благодати, исходившей от него. По мнению знавших игуменью Серафиму людей, в том числе и Нины Карташевой, матушка и сама была полна благодати. У нее были чудные манеры, простые и изящные. Она была аристократкой не только по происхождению, а настоящей аристократкой духа. «Таких людей сегодня нет, - говорит Нина Васильевна, - это были люди старой дворянской культуры. Я и бабушку свою вспоминаю. Мы уже не такие, как они, к сожалению. Мы подверглись террору среды. Дай Бог нам всем с вами прожить такую жизнь как матушка Серафима Чичагова и священномученик Серафим Чичагов».
Ноты владыки промыслом Божиим попали к Галине Митрофановой, которая живет в Подмосковье, неподалеку от Удельной. Расшифровав рукописи священномученика Серафима, она стала первой исполнительницей его произведений, а сегодня их уже немало.
Мы прикоснулись с вами к духовному миру святого человека, к его святыне. Художник, врач, военный ученый, историк… Удивительный человек, гений. Мы - законные наследники этой славы, русской славы. И в этом году 700-лет отцу нашем Сергию преподобному. И мы молимся ему, как своему сроднику, как игумену Земли Русской.
Пусть наша речь - смешенье языков.
И жизнь, как ненадежные хоромы.
Но если слышно звон колоколов,
То все-таки, пока еще, мы дома!
И при хоромах - храм, во век веков!
Своей земли коснусь я грешным лбом,
Коснусь устами древней чистой речи,
Напомню, как при Сергии святом
Молились люди и горели свечи.
Помолимся, пока не грянул гром.
Как низко тучи над землей идут!
Как близко снова грозное дыханье…
И к пиру тайных правящих иуд
Готовятся народы на закланье…
Литературный вечер завершился исполнением «Монолога царевны-мученицы Татьяны» на стихи Нины Карташевой и музыку композитора Сергея Симеонова, так как Нине Васильевне с детсва очень близка царская тема:
Милостью Божией я родилась в месте ссылки моих бабушек - в Верхотурье. Это святое место. Тогда - сплошные лагеря. Сегодня монастырь, где раньше была детская колония, возвращен Церкви и в нем почивают мощи святого Симеона Верхотурского. Возвращен и Покровский монастырь - в нем располагалась городская баня, и Троицкий собор, куда я ходила, как музыкальную школу. Урал - это Голгофа. И не только для Царской семьи, но и всего русского народа. Бабушка привозила меня маленькой девочкой ночью к дому инженера Ипатьева. В церковные праздники из подвала слышались церковные песнопения, а на стенах выступали пятна крови. Их закрашивали, а они проступали снова. Об этом свидетельствуют расписки о неразглашении, хранящиеся в архивах КГБ.
Прощаясь с публикой, Нина Карташева пожелала всем благодати Божией и сказала, что с радостью приедет еще и еще раз на эту святую дивеевскую землю. А узнав, что в Сарове строится храм в честь святых Царственных страстотерпцев, выразила надежду, что Литературный театр Фонда Славянской письменности и культуры сможет выступить перед саровчанами с программой, посвященной Царской семье.
